Трушина-Уразова М.Д.
Рыбалка
Славный денек выдался: солнышко светит да щечки ласкает, жарко да не очень, но на пруд так и тянет. Егорка уж и червей накопал, удочку снарядил:
- Мама, можно я вот это твое ведро возьму?
- Бери, сынок! – с улыбкой на лице отвечает Анна, поправляя яркий цветастый фартук и скрывая внезапно нахлынувшую тревогу.
Идет Егорушка по двору, а куры его окружили, квохчут. Петух же малиновым гребнем трясет, пустое ведерко поклевывает - свою боевую песенку выстукивает. Вот с крыши собачьей будки ловко спрыгивает навстречу рыбаку желтоглазая и черная, как уголь, кошка Багира.
- Что, опять рыбку хотите? – заливисто смеется мальчик, поправляя выгоревшую от солнца кепку, и торжественно двигается к калитке. За ним же рядком поспешает кудахчущая свита из пестрых несушек со своим важным и голосистым предводителем:
- Ку-ку-ах! Ку-ку-ах!
- У-у-аф! – отзывается чернявая собака Кнопка и весело подпрыгивает у будки, виляя пушистым хвостом. Уж она и на землю рыжеватой грудью ложится, ползком к Егору добраться пытается, а потом вновь и вновь скачет на своих коротких мощных лапах:
- У-у-аф! У-у-аф! У-у-аф!
- Ну, что ты, Кнопка! – опять хохочет рыбак, - я ведь еще на пруд иду, подожди, принесу я тебе рыбку!
Только скрипнула поржавевшим металлом калитка, Анна к мужу:
- Иди с сыном, малой ведь еще сам ходить, змеи там, да и городской он у нас.
Волнуется материнское сердечко, а занятый огородом муж отмахивается:
- У меня дел много, а он уже в школу пошел, значит, сам справится.
Поспешно закончив с обедом и прихватив белую ситцевую косынку от солнца, отправляется взволнованная женщина на пруд, который расположен совсем рядом и виден из окон небольшого деревенского дома.
Вот пологий, бархатный от мелкой зелени склон, ведущий в сторону от проселочной дороги, густая поросль плакучего ивняка и желтый песчаный берег огромного водоема. Темное зеркало воды временами потягивается легкой рябью, наводимой обжигающим летним ветерком.
Анна, увидев сына на противоположном берегу, отмечает про себя, что опять один, местным ребятам рыбалка не в диковинку.
Егор, увидев мать, машет ей рукой, чтобы не волновалась, но женщина упрямо направляется к сыну. Сегодня она без удочки, хотя и ей теперь нравится это незамысловатое занятие, которое приносит определенную радость и утешение не только всей ее семье, внезапно полюбившей рыбалку, но и их многочисленной дворовой живности.
Мальчик слегка кивает и приветливо улыбается матери, потому что знает: рядом с ним ей будет спокойнее, да и мешать молчаливая Анна не станет. В ведре мечется уже пойманная серебристая мелочь. Вот вновь поклевка, ловкая подсечка, и рыбка уже вьется в ловкой Егоркиной руке. Через пару минут очередной незадачливый карасик отправляется за остальными. Сегодня очень удачный день: рыба идет быстро.
Женщине радостно смотреть на увлеченного делом сына, на ласковую гладь пруда и на дивную красоту кругом. Еще на то, как прибрежные высокие ивы отражаются в воде, а их пушистые зеленеющие прически отбрасывают тени на крутой обрывистый склон, образовавшийся от рукотворной плотины. Именно эта земляная насыпь, преграждающая путь древнему подземному ключу и весенним талым водам, образовывает здесь довольно глубокую запруду. Рядом в траве потрескивают веселые кузнечики, настойчивая мошкара вьется у воды, а от летнего знойного дня упрямо клонит в сон.
Но вот что-то Егор долго возится с крючком. Выждав несколько минут, Анна подходит к сыну.
- Давай, помогу!
- Мама, ну что ты! – мальчик вновь и вновь пытается распутать упрямую леску, завязавшуюся каким-то немыслимым образом.
Минут через пять он все же сдается:
- Ну, помоги мне.
Изрядно помучившись, уставшая от дневного зноя женщина достает из кармана блестящие маникюрные ножницы, уверенно отрезает запутавшуюся часть лески, накрепко соединяет острые концы разреза двумя прочными узлами:
- Держи, рыбак!
Удивленный Егорка, наблюдавший за всем этим молча, задирает широкий козырек своей намокшей от пота кепки и внимательно смотрит в светло-голубые мамины глаза:
- Ты же грузила отрезала…
На какое-то мгновение повисает напряженная тишина, а потом вдруг взрывается раскатистым веселым смехом обоих. Анна смущенно и с сожалением смотрит на сына и на матовые свинцовые шарики, оставшиеся с кусочком прозрачной лески в руке и принятые ею за что-то лишнее.
На сегодня рыбалка окончена. Но белое пластмассовое ведерко полно мелкой рыбешки, которую ждут от Егора неугомонные дворовые питомцы. Еще от калитки слышно радостное повизгивание Кнопки, пестрый куриный хоровод наперегонки мчится по двору навстречу рыбаку, дугой выгибает спину сонная Багира, поджидавшая лакомство в тени под вишней. Мальчик хохочет и по одному карасику, не торопясь и наслаждаясь зрелищем, делит свежий улов между своими любимцами.
Еще долго потом всей семьей шутят и смеются над такой необычной помощью. Радостно на душе и у Анны от того, что сын не обиделся за испорченные снасти и так быстро закончившуюся рыбалку.
Марина Трушина-Уразова, февраль 2018 г.
Баба Настя
Если бы вам довелось лет так девять или еще пять назад попасть в окрестности небольшого провинциального городка, в то небольшое село в исключительно живописном месте, куда заводит судьба многих, ищущих уединения с природой, то, наверняка, ваше внимание привлекла бы эта удивительная старушка.
Когда мы встретились впервые, ей было уже за восемьдесят. Слегка всклокоченные пряди коротко остриженных седых волос обрамляли округлое морщинистое лицо с ровным и крепким крестьянским загаром. Широкая и приветливая улыбка выдавала жизнерадостного человека, а немного поблекшие с годами глаза хранили какую-то светлую радость и одновременно тайну. Завораживающим был ее взгляд, казалось, что эта состарившаяся от долгих лет и нелегкого деревенского труда женщина ждала тебя всю жизнь и вот теперь, наконец-то, абсолютно счастлива от встречи.
Первое, что всегда делала баба Настя, привечая у себя в доме людей – пыталась накормить. Босоногая и с качающейся походкой устремлялась она к плите, устроенной в обычной русской печке, где у нее всегда был готов домашний хлеб. Вот он еще теплый и с таким насыщающим ароматом! Старушка решительно протягивала его тебе, наспех завернув в полиэтиленовый пакет. И отказаться не было никакой возможности, потому что это угощенье от всей души, и хозяйка беспокойно мотала головой и возражала, если не брали. Могла она и все, что у нее в тот момент лежало на столе, отпустить в придачу. Так что приходилось принимать хлеб, чтобы не осталась она по своей любви к людям голодной.
Настин дом в свое время считался в селе самым новым и завидным: из ярко-красного кирпича и с двумя входами, на две семьи. Вторая половина предназначалась для единственного сына. Полагался к дому и огромный участок земли с сараями, сложенными здесь неизвестно когда из местного природного камня. Теперь в них хранился уголь, а когда-то все было иначе.
Еще помнят соседи, как держали здесь свиней и разнообразную домашнюю птицу, наполнявших двор жизнью и полноценной сельской рутиной, как Николай, сын Насти, не пил и был известен на весь район. Особое восхищение вызывала у соседей недюжинная сила этого мужика. Хоть и ростом не велик, а взваливал он на плечи по два мешка разом, да и сама Настя была тогда еще в силе и управляла всем хозяйством умело и с азартом. Крепкое подворье было под стать хозяевам.
Но все это в прошлом. Обветшал с годами кирпичный дом, почернели от давности некрашеные дубовые половицы, разрушились отлитые из цемента ступеньки, ведущие в притвор, опустел и замолчал просторный скотный двор. Со временем пришло в упадок когда-то завидное и ладное сельское имение. Оставшись в глубоко преклонные годы с сыном, одиноким после разводов и погрузившим свои житейские переживания в крепкую выпивку, вела старая женщина в меру сил свое любимое исхудавшее хозяйство. По весне неизменно стучала она в дверь к соседям, добравшись до них на изгорбленных, но крепких дубовых палках, приспособленных вместо костылей. И люди не отказывали, а пахали соседний огород вместе со своим, потому что знали, что не сможет добрая женщина без слез смотреть, как зарастают бурьяном ее незатейливые грядки, а вокруг созревает новый урожай. Не оставляли старушку и без овощной рассады, уповая на то, что единственный сын и хоть какая-нибудь родня помогут вырастить.
И вправду, иногда отрезвев за неимением денег, Коля, напоминавший в такие часы провинившегося школьника, послушно брел вдоль глубокой борозды с ящиком зеленой поросли за матерью. Баба Настя же в унисон с проснувшейся природой, гонимая желанием жизни, набиравшей силу в эту весеннюю пору, ползла на четвереньках вдоль свежей гряды. Уверенно втыкала она крепкие молодые ростки в землю, засыпала грубыми натруженными ладонями и поливала водой из ковша. Твердо верила хозяйка, что все вырастет, и росло порой даже лучше, чем у соседей. Со стороны же казалось, ну что там останется, ведь забьет неокрепшую рассаду упрямая трава, потому что не хватит терпения у Коли поливать и полоть. А старая женщина не надеялась ни на кого, просто просила соседей ставить ей по утрам у зеленеющей межи несколько ведер воды. Сама поливала, сама и полола, урожай собирала и в банки закрывала.
Чаще всего эти труды были скрыты от любопытного человеческого взгляда. Увлекшись обычными деревенскими хлопотами, редко наблюдали люди с соседних огородов за неистовым трудом этой доброй старушки. И только в преддверии осени селяне неизменно видели неугомонную бабу Настю, которая стояла на пороге своего ветхого жилища и призывно вертела им скрюченной правой рукой, напоминавшей в такие минуты деревянную лопасть ветряной мельницы. Так зазывала она возвращающихся вечером домой дорогих ей соседей, чтобы заметили и подошли. Вот свернет кто-нибудь к ее крыльцу, а у Анастасии уже подарки готовы: достанет из-под лавки тяжелую банку консервированных помидоров или огурцов, а то и компот клубничный. Глаза же у нее в этот момент таким счастьем светились, не было в них никакого укора или печали, а только радость неземная. Вот и опять нельзя было отказаться, чтобы не обидеть. Люди брали эти настоящие дары любви человеческой, оставляя доброй хозяйке возможность почувствовать свою прежнюю силу и нужность кому-то.
Так приветливая и умудренная годами женщина всегда была частью этой негласной семьи на своей улице. Ежедневно спешащие мимо по своим делам соседи невольно, по привычке, оглядывались на Настино крыльцо, порой заглядывали в дом, если вдруг в холодный день деревянная некрашеная дверь была настежь распахнута, а по вечерам в хлипких окнах не было видно света. Заходили, чтобы узнать, как живет, есть ли продукты и лекарства, а то и просто пообщаться. В редкие дни болезни лежала ослабевшая старушка на своей повидавшей виды постели и просто надеялась, что помогут и накормят. Тяжелее всего было ждать, когда затопят дровами или углем печь и принесут кое-какие продукты, а еще скажут, где же любимый сын, все ли у него в порядке.
Все годы их одинокого с Николаем жительства неизменной тропой материнской любви стала для бабы Насти узкая, давно протоптанная дорожка от ее крыльца до порога второй половины дома, где обитал сын. Сколько же лет исходила она этой тропинкой! Вот наварит утром простой суп или щи, ароматный хлеб испечет да и подхватит свою нехитрую еду. Идет, из стороны в сторону мотает ее неведомая болезнь, а у старушки одна цель: до сыночка дойти. Когда уж совсем ослабела баба Настя, стал Колюня сам к матери обедать ходить.
А еще любила старая женщина добрым друзьям о своей прошлой жизни рассказывать: о далеких временах детства и молодости, о семье и родственниках. И так все мудро у нее складывалось, поучительно, да и повторяла она свою повесть без запинки, почти наизусть. С годами пересказ о прошлом не менялся, но откликнувшиеся на ее вертящуюся руку селяне приходили посидеть рядом, понимая, как старушке не хватает общения с людьми.
Из всех ее рассказов самым запоминающимся оказался тот, в котором Анастасия упоминала о своей лежачей матери-инвалиде, за которой ухаживала более тридцати лет. И не было в этих воспоминаниях горечи от потраченных сил и лет, а только любовь и нежность. Не всем открывала старая женщина душу, только тем, к кому особенно расположилась. Но все-таки многим посчастливилось увидеть яркий свет, который таился в глазах этого необыкновенного человека.
Вспоминала приветливая старушка и о том, как еще юной девушкой в Великую Отечественную войну рыла она с другими местными жителями окопы, за что впоследствии получила звание труженика тыла. А какой же детской радостью наполнялась душа бабы Насти, когда по весне приносил почтальон письмо от президента страны с поздравлением в честь Дня Победы. Конверт с яркими красными линиями, текст печатным шрифтом, печать и подпись самого главы государства творили настоящую весну для Анастасии. В такие моменты она молодела ровно на столько, на сколько далеко оставались те трудные годы. Этой своей майской радостью она всегда щедро делилась с лучшими друзьями, протягивая им праздничный конверт для ближайшего рассмотрения и поручая вскрыть первыми.
Вот так осталась старая женщина на всю свою жизнь защитницей сначала прифронтового тыла, затем больной матери, а потом сына с неудачно сложившейся судьбой. Соседей тоже не оставляла она своей заботой: всегда спешила подбодрить нужным словом и подарочками только с пылу с жару из печи да из-под скамеечки. Не бросали и заботливые люди бабушку Настю: кто лампочку вкрутит, кто продукты и лекарства привезет или просто рядом посидит. Так незаметно сплотились вокруг чужой беды и немощи, а заодно научились не забывать вовремя добро делать.
Но пришло время, и не стало заботливой бабы Насти. Одинока скамья, всегда закрыта знакомая тяжелая дверь ее половины дома, уже не озарено ветхое окно негасимым светом добра. Опустело.
Но открылась еще одна тайна Анастасии. Перемахнув за девяносто лет, она сделала последнее главное дело своей жизни: не оставила в беде любимого неудачливого сына и отошла в мир иной лишь за неделю до того, как Николай получил свою первую пенсию. Переживала старушка-мать и не могла оставить его голодным, понимая, что родное дитя, окончательно сломленное судьбой и злой немощью, не выживет без пенсии. Потому наперекор всему в последние годы добиралась она ползком на огород и сажала картошку, сидя прямо на земле. Все это вопреки советам соседей, которые уговаривали, что всегда дадут всего достаточно, поэтому не нужно уже в ее годы так себя изнурять. Баба Настя же в ответ лишь озарялась своей неизменной светящейся улыбкой и молчала. Старая женщина точно знала, что она живет, пока еще трудится, а значит и дотянет сына до его пенсии.
Так просто и вместе с тем необыкновенно мудро, с величайшей материнской любовью.
Марина Трушина-Уразова, январь 2018 г.
Материалист
Ну и денек выдался! То ли ранняя жара придавила, и все пошло как-то не так, а может просто груз предстоящих дел выбивал из ритма и не оставлял надежды иметь хоть небольшую передышку от бесконечных хлопот. Предстояла поездка за пятнадцать километров за некоторыми вещами в отдаленное село, вернуться нужно было сразу. Осуществить подобное оказалось возможным только на такси, потому что муж как всегда в отъезде на нашем автомобиле, а автобусами придется добираться весь день, и будут потрачены все силы и время на посадки да пересадки. Словом, дороги всего ничего, рукой подать, да «не скоро сказка сказывается и дело делается».
Звоню диспетчеру и вызываю машину. Минут через десять подкатывает бежевая «легковушка», водитель, мужчина лет сорока, на вопрос оплаты лихо закручивает две с половиной сотни в один конец, что на пятьдесят рублей дороже, чем у его собратьев по извозу. Цепенею от такой неожиданности и уже прикидываю в уме, что поездка обойдется в «пятисотку». Денег откровенно жаль, но другого выхода нет.
С испорченным настроением усаживаюсь на переднее сиденье, общаться уже не хочется, но здесь все же есть ремни безопасности. Пристегиваюсь, и тут начинается что-то похожее на исповедь либо интервью «по горячим следам» на тему «О Боге». Водитель буквально кидается в бой: сам задает вопросы и сам же с торжествующим видом на них отвечает. Иногда в двух словах приходится и мне возвысить свой голос на заданную тему беседы. Но все же ведущий этой программы — он, ярый атеист с кучей претензий к церкви и верующим, но только не к себе. Отмечаю это, конечно, про себя, чтобы не обострять ситуацию. Стараюсь не погружаться в его спор с самим собой, смотрю в лобовое стекло и в очередной раз наслаждаюсь удивительной красоты пейзажем, открывающимся в этих необыкновенных местах. Минут через пять из этого блаженного состояния общения с природой меня вырывает неожиданно сменившийся тон водителя:
- Эх, «шашечки» сорвало, опять придется новые покупать! - жалуется мой напористый собеседник.
Спешу его утешить:
- Давайте мы на обратной дороге помедленнее поедем, будем на обочины смотреть, вдруг найдем!
- Да ладно, куплю новые.
Водитель явно расстроен, но на обратном пути все же держит низкую скорость, молчим, я тоже добросовестно поглядываю в разные стороны, чтобы не пропустить,а внутри почему-то есть уверенность, что мы найдем эту традиционную принадлежность машин-такси.
Километров через десять мой попутчик уже разочарован и вновь прибавил газ, потеряв всякую надежду. И тут «как ни в сказке сказать, ни пером описать» - прямо вдоль обочины, аккуратненько так, как на витрине магазина, стоят разыскиваемые «шашечки». На мол, возьми, только не расстраивайся!
Оцепенение водителя длится лишь мгновение. Он лихо тормозит, скоренько выскакивает, устанавливает пропажу на крышу автомобиля, ловко падает на сиденье и торжественно возглашает:
- Все равно Бога нет!
Неожиданно! С моей стороны и не было бессмысленных попыток убеждать его в обратном. Видимо, этот материалистический спор происходит в его душе постоянно. Улыбаюсь про себя в ответ, но все равно рада счастливо вернувшемуся предмету, не получившему никаких повреждений от такого «полета».
Теперь, когда вызываю такси в очередной раз, предупреждаю, чтобы этого водителя не присылали. Просто нет лишних денег оплачивать его сугубо материалистические воззрения.
Марина Дмитриевна Трушина , г. Задонск (июль, 2015 г.)