2 место - Жужгина Елена Георгиевна

(номинация "Проза")

 Сказочка про экологию в отдельно взятом городе "Н"

 Весна попыталась досрочно вступить на землю в феврале. Растопила почти весь снег, заполонила дворы и асфальт дорог ручьями, на домах развесила гирлянды сосулек.

- Пусть у людей будет еще один праздник, - мечтательно думала она, поглядывая в свое отражение на глади енисейских вод.

Больше всех обрадовались синицы. Напившись прозрачной водицы из сверкающих, как леденец сосулек, они загомонили, засобирались, засуетились. От радости всплескивая крылышками синицы дружно рванули в лес, забросив надоевшие однообразием пищи, кормушки, которые заботливые горожане развесили на балконах и деревьях, а то и просто, приткнули к окнам. Надоели и семечки, и пшеничные зерна, надоело сало. Там, в далеком лесу, наверно, уже проснулись гусеницы, разве сравнишь их с каким-то салом! Как хочется разнообразить меню! – радостно перекликались синицы.

Примчалась Весна по молодости, по неопытности, как вся молодежь – без очереди. А вот сил-то и не хватило. Авитаминоз. А ведь еще с осени все пошло кувырком. Бросился Весне на подмогу Ветер. Отнес бедную подальше – за пыльные степи, за заснеженные горы – к морю синему, морю теплому. И назад кинулся – порядок наводить.

Ветер старался изо всех сил дуть, чувствуя за собой несуществующую вину – деревья в зиму остались с листвой. Как теперь они справятся, с такой задачей? У него, Ветра, тоже сил не хватает. Уж как он дуть осенью старался, как трепал деревья зимой, но листья только крепче прижимались к веткам. Как избавиться от прошлогодней листвы? Как пробьется молодая листва? Весна на подходе. Конечно, не его это вина. Зима поторопилась показать свою власть. Пришла задолго до срока и уже первого октября покрыла снегом еще не полностью пожелтевшую листву.

И полетел Ветер искать – кому свою печаль рассказать. Улетел он за Ай-Дайские горы, в дремучую тайгу, где еще не ступала нога Человека. И нашел ее. Нежилась она на берегу лесного озера.

- Эх, Природа-матушка, что же не следишь ты за своими дочками, - вздохнул Ветер, - делают, что хотят! Как избавиться деревьям от старых, пропитанных пылью, тяжелых, цепко ухватившихся в страхе за материнские ветки листьев? Призовешь ветры буйные? Так они тебе таких бед натворят, мало не покажется! Зачем тебе эти беды? Мало ли их терзает бедную Землю. Распустились дочки у тебя, распустились. Брать их нужно в ежовые рукавицы, чтобы в свое время приходили на землю, все в свой срок, чинно и размеренно: зима – зимой, весна – весной и лето – летом.

- Что ты плачешь, Матушка-Природа, неужели и у тебя грусть-тоска сердце гложет? Или я не прав?

- И прав, и неправ. Это - Люди, - прошептала Природа, - из-за них вся неразбериха. Я здесь ни при чем. Из-за людей мои дочери забыли о порядке.

- Ах, люди – эти неразумные существа, возомнившие себя царями Вселенной. Это они дымят трубами котельных, заводов, загрязняя воздух, - завыл сердито Ветер, - меня ругают, что разношу пыль и гоню дым на город.

- А ты посмотри, Ветер, что прячется за котельной, какой черный и смрадный дым поднимается и ползет на город, особенно по вечерам, когда он сливается с темным небом. Этот дым не дает возможности проветрить помещение,  травит запахами жителей нескольких микрорайонов, - заплакала Природа черными слезами. - Я задыхаюсь от смрада и копоти этого грибного хозяйства. Стекла домов почернели, а что со стволами деревьев? Скоро и не отличишь березу от тополя или вяза. Что случилось с людьми, Ветер? – стонала Природа. Я только здесь, в дремучем лесу и отдыхаю

- Да, люди перестали следить за очисткой своих труб, им жалко тратить на это свои деньги. Эти бумажки, которыми ты так бездумно играешь иногда, для них дороже всего на свете, - вздохнула Природа.

- Но разве можно променять эти бумажки на твою чистоту, Природа, твой разумный порядок? - взвыл Ветер.

- Да, оглянитесь же, Люди, что вы делаете? Не только трубы дымят, но и ваши неисправные машины, заполонившие все детские площадки. Ради стоянок вы вырубаете деревья и кустарники, что помогали справляться с дымом котельной. Вы не посадили взамен ни одного дерева. Скоро вам самим негде будет пройти из за машин, и нечем будет дышать. А чем дышат ваши дети, внуки? Кто вырастет из них, когда так быстро исчезают деревья и травы? На ваш век, может быть, этого и хватит, но что ждет других? Задумайтесь, задумайтесь, задумайтесь, - свистел, запутавшись в еловых лапах, Ветер. И не находил ответа…

Летний паводок

- Ну и весна, скоро лето, - говорил отец, - дожди и дожди. Когда же тепло установится? Как бы нам эта погодка сюрпризов не наделала! Паводки здесь не редкость – вот что пугает. В детстве, да и в юности, помню, мы на этой поляне купались. И дети и взрослые. А сейчас, смотрю, дома поставили и живут.

- Одно радует, хоть один выдался денек – картошку посадили в поле. В огород не зайти до сих пор. Пахать надо, так сейчас: без толку – конь увязнет. Надо будет гряду для огурцов повыше наложить прямо к забору, чтобы лошади потом было где развернуться, - вздохнула мама.

- Да я уже начал, но навоз промерз, не тает. Весна больно поздно пришла. Медленно все и движется. И по огороду ходить вязко. Болото - оно и есть болото. И теперь уж отсюда не выбраться.

- Не выбраться, - задумчиво произнесла мама, - жилье для учителей перестали строить. А этот дом нам теперь и не продать. Это тогда некуда было податься – купили. А теперь вот – и застряли! Надо что-то самим делать, осушать огород. Соседи обустроились, и ничего, – вон какие огороды развели!

- Осушишь его – как же! За нашим огородом ноги тонут выше колена. А постоял бы подольше, и еще бы затянуло. Я уж тут попробовал походить. Обошел по всему периметру. Трактор утонет – это как пить дать. Нет, тут что-то другое нужно придумать. Может, с той стороны сад посадить, будет влагу на себя тянуть?

- А что – неплохо. Перед Верхней Урей сад, что ссыльные посадили. Можно саженцев накопать. Там не сторожит никто. Забросили, видно. Даже сейчас еще не поздно накопать,- предложила мама.

- Да ты что – яблони уже цветут, - возразил отец, - хотя кто его знает! Если осторожно, не повреждая корней, может, и приживутся. Влаги полно, удобрений хватает. Съезжу. За лето они, конечно влагу не вытянут, но постепенно, глядишь, и осушат. А сейчас надо погоды ждать, все равно ничего не сделаем. Говорят, что железную дорогу тянут от Абакана на Тайшет. Через нас пройдет. Для этого болота стали осушать. Только когда это до нас дойдет!

- Скоро дойдет, солдаты из стройбата за дело взялись, на горе уже казармы строят. Да и Мелиорацию районную подключили. Дело пойдет быстрее.

Саженцев отец привез много, и всей семьей стали помогать сажать. Они были низкорослые, все усеянные острыми, длинными, как у боярки,  шипами. Уколовшись, стали смеяться:

- Боярку привез, боярку. Мама, посмотри! Вот это – ранетка, так ранетка! Ну и сад у нас будет. Ох, и наедимся!

Отец рассердился. Он не любил, когда над ним шутят. Но потом успокоился и объяснил, что дичка – еще не ранетка, ее нужно будет прививать… Вскоре наш сад дружно зацвел. Над ярко-розовыми цветами стали кружиться соседские пчелы. Мы радовались, что теперь будет свой сад. Оказывается, радовались зря. Нужно было все цветы оборвать, а так силы у дички ушли на цветение, и они потихоньку стали сохнуть. Сохли они еще и потому, что слишком большая влага совсем не нужна. Корни сгнили. Тополя бы, конечно, всю влагу быстро вытянули, но на них яблоки не растут, да и тень бы бросали на весь огород. А мечта о саде осталась даже во сне.

Лето не стало торопиться и в июне. Дожди закончились, но наступили холода. Пахать было бесполезно, и стали потихоньку грядку за грядкой отвоевывать - копать вручную. У соседского забора и со стороны ограды – там посуше - посадили самое необходимое – овощи. Часть своего огорода нам дали использовать возле учительского общежития. Далеко, на другом конце поселка, но что поделаешь, - своего-то огорода, считай, нет!

В школе закончились экзамены, и учителей стали отправлять в отпуск. Мама пришла домой и объявила, что в этом году она будет работать летом не в детском доме, а в пионерском лагере, и ей дают две путевки для детей.

- Лена поедет на первый сезон, а Нина – на второй. А ты, Леня – на следующий год. Путевок больше не дают. Вторую и то еле-еле выпросила. Так что нужно будет подготовиться – постирать, погладить, отобрать теплые вещи, обувь. Сказали, что на этот раз жить в палатках не будут – заканчивают строить корпуса. Место красивое – за Каном, в бору. Территорию от клещей протравили, топоры стучат, стройка полным ходом. Мы с директором лагеря ходили на место, все рассмотрели.

Мы с Ниной запрыгали от радости. Леня приуныл – ему, как всегда, в последнюю очередь. Лагерь – это здорово. Тем более, мама сказала, что там будут жить дети со всего района. Сколько новых друзей будет!

Через несколько дней мы с мамой отправились в пионерский лагерь. Дома оставались отец, Нина, Леня и Валя. Валю отводили в детский сад, забирали только вечером. Иногда мама убегала из лагеря домой с проверкой – все ли в порядке? Стирала вещи, успевала что-то сварить или давала наказы по хозяйству отцу.

А тем временем установилась жара. Солнце торопилось помогать человеку - палило совсем по южному. Восточные Саяны освобождались от снега. Реки пополнялись мутной водой быстро таявших ледников. Вода скатывалась с крутых склонов в ручьи и тащила на себе разный мусор. Все это, бурля и пенясь, швыряла в реки.

Проворные сплавщики гнали лес по своенравной реке. Природа и люди нагоняли упущенное время. Земля, наполненная влагой весенних дождей, тоже преобразилась - похорошела. Буйно росла трава на полянах, и лес наполнился ароматом разнообразных цветов. Перекликались хлопотливые птицы: нужно успевать строить гнезда, растить птенцов. В этом году еды для всех хватит. Быстро отцветали кустарники и начали наполняться соком ягоды. На глазах спела кислица. Еще вчера зеленая – розовела и краснела. Просилась в рот, наполняя его приятной кислотой.

Маслята заполонили бор, блестящие шляпки весело выглядывали отовсюду. И мама предложила мне в свободное время собирать грибы для дома. И дала в руки маленькое ведерко. И я тут же потихоньку ушла за территорию и стала собирать грибы. После обеда в лагерь пришли сестра с братом, и мама сказала, чтобы я передала им ведерко с грибами:

- Пусть отец жареху сделает, мои тоже заберите.

На следующий день пришел брат и сказал, что Нинка ушла с девчатами к Рыбинскому мостику за смородиной.

- Какая еще смородина? Она же зеленая совсем, - возмутилась мама.

- Нет, - возразил брат, - я видел  у нас в курье - бурая, почти черная.

- Это она снаружи – бурая, а внутри – зеленая. На нее сахару не напасешься. По талонам дают – шиш да маленько! Дома никого, значит, - тут же рассердилась мама.

- Кто будет Валентину из садика забирать? На вот тебе бутерброд. По дороге съешь. И беги домой, не останавливайся, а то в садик опоздаешь. Отец опять, небось, на рогах придет! Никакой заботушки! Да, Леня, постой, там огород еще не затопило?

Леня приостановился:

- Не совсем еще. Грядку с огурцами не скрыло. Пол-огорода в воде. И яблоньки тоже уже под водой.

- Понятно. Я так и думала, что затея с садом – потеря времени. А по какой же дороге Нина на Рыбинский пошла? Не знаешь? Ну, все, все - поторапливайся, я приду домой – проверю, все ли в порядке.

А Нинка была уже далеко.

С утра к ней пришла одноклассница Людка с Трактовой улицы. Их дом стоял почти напротив. За ней хвостом тащилась соседская девочка Галя. Нинка с Людкой считались уже большими, они перешли в четвертый класс, а Галя только собиралась в первый. Поутру к Бурковским заскочила соседка Ширкина и попросила:

- Анна, пусть твоя Людка побудет с моей Галькой. Нас на картошку берут в машину, для нее места нет. Я с Веркой поеду, доделаем сегодня весь участок, раз так повезло. Хорошо?

- Ну, о чем разговор, Люба. Поводится. Слышь, Людка, просыпайся. Я на маслозавод, а ты с Галей. Поешь и посуду сразу вымой, не то засохнет! Смотри, если что случится с девчонкой – выдеру, как сидорову козу. Ты меня знаешь.

И ушла. Людке сразу стало скучно. Не было печали – с малявкой водиться! Ну и чем теперь заняться? Галя, хоть и не вредная, но с ней неинтересно. Ага, вспомнила, вчера Толька с Валеркой ходили корову встречать и по дороге в курью заглянули. Кислица уже покраснела, а смородина – почти черная. Они полные карманы набили. Можно варенье сварить. Этих, что они собрали, мало, конечно, а вот если пойти на Рыбинский? Это дело! Пойду к Гальке Коноваловой или к Нинке.

- Галя, ты где? Пойдешь со мной за ягодами? Только договор – не плакать.

Галя покивала головой в знак согласия – куда деваться? Людка – большая. С ней интересно. Людка вручила ей маленькое детское ведерко, себе эмалированный бидончик, и они пошли сразу к Нине. Она стояла у двора, смотрела по сторонам – только что отвела сестренку в детский сад и тоже не знала, чем заняться. Предложение Людки ее обрадовало – пусть Леночкина в лагере маслята собирает, а я смородины принесу. Это на зиму получше всяких маслят будет. Она посмотрела на Людкин бидончик и взяла такой же. Посмотрим, кто быстрее наберет. Людка предложила:

- Давай к Гальке Коноваловой зайдем, веселее будет.

Но Нина резонно заметила:

- Ты что? Кто ее сейчас отпустит? Мачеха с детьми ее оставила. У них же Юрику всего несколько месяцев. Я у нее уже была. Ее даже на поляну не пускают погулять, только в ограде. Даже качели отец сделал, чтобы дома сидела. Пойдем быстрее.

Нина попутно крикнула брату:

- Ленька, я на Рыбинский с девчонками пойду. А ты учти -  тебе Вальку забирать из садика, смотри не прозевай, а то от мамы попадет!

И стала догонять подружек, которые уже подходили к Трактовой.

Девочки пошли через тракт, минуя курью с кустами смородины, калины, черемухи, вдоль и поперек исхоженную копытами животных. В ямках, продавленных копытами, стояла вода. По дороге зацепили крайние мелкорослые кусты молодой совсем смородины. Сорвали по горсти бурых ягод. Попробовали – свело скулы, но решили - это здесь такая кислая, а на Рыбинском раньше спеет, да там она и слаще. И, не раздумывая, пошли к Ирбейчику, чтобы перепрыгнуть через него в знакомом месте. Тропинка оборвалась у самого берега. Но что это? Того широкого уступа, с которого обычно прыгали на тот берег – нет! Посмотрели в одну сторону, в другую. Место, вроде, то же самое, наклонились над ручьем – вода прибыла, что ли?

- Ну, подумаешь, маленько, прибыла. Перепрыгнем, да Галька? Не боишься? Нет? Смотри, как я - Людка, резко оттолкнувшись, перепрыгнула через кусты осоки, тянувшейся вдоль всего берега ручейка, впадавшего в Ирбейчик. Справа за кустами смородины прятался выводок диких уток, плавающих среди желтых кувшинок. Живут и никого не боятся. Рассматривать было некогда. А так хотелось потрогать маленького пушистого утенка – такой хорошенький! Следом за Людой прыгнула Галя. Нина посмотрела, что Галя не упала, а ловко, не боясь, перескочила ручей, последовала за ними.

Невдалеке от ручья, на высоком берегу, паслись спутанные лошади. Девочки приостановились от восхищения. Среди них была одна белая с роскошной золотистой гривой.

- Как из сказки про Золушку, - тихо выдохнула Нина, - никогда таких красивых лошадок еще не видела.

Пастуха не было, видимо, лошади были умными. Трава была сочной, подросла – зачем уходить! Девчата, еще раз оглянувшись на красавицу, пошли по широкой поляне, удаляясь далеко в сторону от второй курьи, которую звали Шмидтовской – по фамилии безногого печника Шмидта. Она со всех сторон была окружена болотистым ручьем, заросшим осокой и рогозом. Кругом летали пестрые бабочки, и стрекозы пикировали на притаившихся в осоке комаров. Сверху палило жаркое солнце. Даже небо выгорело и поблекло, и облака разбежались по краям горизонта. Девочки прошлепали между кочек, по широкой, заполненной теплой водой, хорошо протоптанной коровами тропе, сокращая путь и приближаясь к болоту. Подойдя ближе, они заметили, что и здесь воды больше, чем обычно, но посчитали – показалось! Они знали, что в нескольких местах среди болота были окошки, и предупредили Галю:

- Нина дорогу знает и пойдет вперед, потом ты. Не бойся. Иди так, как идет она, наступай в ее след. Никуда в сторону не уходи. И на лошадку больше не оглядывайся, назад пойдем – рассмотришь. Она, наверно, всегда здесь пасется. Бабочек и стрекоз не лови. Потом на поляне, у Ирбейчика, наловишь. Они вечером спят на траве у берега, поймать легко.

- Так, а я буду замыкающей. Смотреть за вами, - распорядилась Люда, она любила командовать, и ее слушались. Люда была самая спортивная.

Подоткнув за пояс платья, прошли почти по колено в воде через осоку и аир, мимо рогоза, душистого и пушистого белоголовника. В воде раскинул широкие листья белокрыльник. Над болотным разноцветьем летали шмели и пчелы, собирая нектар. Летали стрижи, касаясь крылом воды. Только в далеких кустах плакала, как ребенок, какая-то болотная птица. Заметив, что Галя опять закрутила головой, пытаясь увидеть птицу и заодно рассмотреть цветы, Людка крикнула:

- Не вертись, не вертись, следи за Ниной! А то утонешь и больше с нами никуда не пойдешь!

Выбравшись из болота, они поднялись ненадолго на гору, перекусили хлебом, посыпанным сахаром, напились из ручья, убегающего под мостик. Вдоль болота, на небольших пригорках, заполонила пространство куриная слепота, желтые чашечки цветов, словно, смазанные капелькой жира поблескивали на солнце. Но девочки никогда не рвали этих цветов в букеты – ядовитые! И, спустившись с горы, пошли вдоль ручья по мелкому песочку. И в ручье воды прибавилось! Вымыли ноги. Посмотрели, как плавают, догоняя друг друга и резвясь в теплой воде, серебристые мальки. Попробовали поймать руками, зачерпнуть ведерком – не получилось - ускользали. Яркие камешки, вынутые из воды, в руках, словно покрывались серым налетом, высыхали и теряли свой цвет. В кустах кричала, перекликаясь с другой, какая-то болотная птица.

- Слышите, голос немножко на кукушку похож. Слышите – кукух-куку! Кто это? –Галя повернулась к девочкам и не получила ответа. Рядом высокие ивы раскинули свои гибкие ветви через ручей, роняя капли. Дождь? Нет, солнце по-прежнему ярко светило. Так это ива шутит? Девочки несколько раз, раскачавшись на мокрых ветках со смехом, перелетали через ручей. Галя поспешила к ним. Время незаметно, но неумолимо убегало к вечеру. И осторожная Нина прервала полеты:

- Давайте, девочки, сначала ягод наберем, нам еще домой добираться. Смотрите – вон их сколько! Кусты такие рясные, ягоды крупные – хорошо, что сегодня пошли. Вот все удивятся!

Ягод - и правда – было много. Они быстро набрали посуду. Руки побурели от сока ягод, стали липкими. Рядом у ручья то тут, то там росли цветы с ярко-красной шапкой мелких соцветий.

- Ой, какие красивые цветочки! Как они называются? – спросила Галя. Люда тут же ответила:

- Мыльницы это. Они у нас и в палисаднике растут. Ты разве не видела? Вот мы сейчас ими руки и вымоем. Сорвала цветок и, окунув в воду, стала растирать в руке. Появилась мыльная пена. Видишь?

- Жалко, они такие красивые, - сказали в один голос Нина и Галя.

- Их здесь – море. Ну и ходите с липкими руками. А я на гору пойду. Смотрите - сколько заячьей капусты наросло! Мать ее называет – молодило.

- А мы руки песочком помоем, он здесь мелкий и хорошо все ототрет, еще быстрее, чем мыльница, правда, Галя?

Галя покосилась на Люду, но вымыла руки песком и полезла вслед на гору. Капуста была сочной, но после такой еды - захотелось есть уже по-настоящему, и девочки решили побыстрее возвращаться домой. Тем более что солнце уже укатилось к горизонту. С горы они увидели странную картину – от самой горы и до дальних домов что-то поблескивало. Похоже, что вода, но откуда?

Девочки спустились с горы, и подошли к знакомой тропе, через болото. Они не узнавали место – вода подобралась так близко, что тропа еле угадывалась.

- Ничего себе, - сказала Нина, - а как мы увидим – куда наступать? Пацаны всегда с палками ходили. Надо и нам палки найти.

- А я вижу, а я вижу, - крикнула маленькая Галя, - и как раз три. Всем по одной!

Она еще не понимала, чего можно бояться. Для нее это было приключение. Она никогда не уходила так далеко от дома. Девочки разобрали палки и ступили в воду. Сначала шли по щиколотку, потом по колено, а через топкое место, осторожно прощупывая дно, шли уже по пояс. Старшим девочкам становилось страшновато, но они не стали пугать друг друга. Галя не плакала, шла спокойно вслед за Ниной.

Перейдя болото, увидели, что вода разлилась и дальше, по всей поляне. Курья, что росла на берегу Ирбейчика, уже наполовину скрылась в воде. Золотисто-розовая солнечная дорожка раскачивалась и раскачивалась под напором медленно наступающей воды до самых огородов. Потом дорожка начинала сужаться. Солнце собиралось скользнуть за горизонт. Вечер, теплый летний вечер грозил перейти в ночь. Они посмотрели по сторонам. Вода, везде вода. Темная в сумерках, незнакомая. А как же добраться домой? Кони, которые паслись неподалеку у ручья, перешли выше, к боярышнику.

Девочки посмотрели друг на друга, подталкивая нерешительно локтями. Мокрые до самого пояса  платья холодили тело и были покрыты ржавчиной от болотной воды.

- Может быть - поплывем? Кого ждать? Никто же не знает, где мы. Заодно и платья прополощем, может, ржавчина с них отполощется. Мне за платье точно попадет, новое.

- А доплывем? Я на такое расстояние никогда не плавала.

- Ну и что? И я не плавала. Доплывем! Вода теплая – не утонем!

- Какая она черная, страшная.

- Ну, чего ты пугаешь? Так кажется, это потому, что солнце село. Не надо пугать, а то не доплывем.

- А я плавать совсем не умею, - с испугом сказала Галя.

-Тогда оставайся здесь. Иди туда, где лошади пасутся. Там воды нет. Бидончики мы оставим у тебя, с ними не уплыть. Сейчас доплывем и взрослых позовем. Они тебя спасут. И бидончики тоже, жалко потерять. Попадет.

- Хорошо, только вы быстрее. А то мне страшно.

- Мы – быстро. И девочки плюхнулись в воду, заработали поочередно руками и ногами. И вертели головами – интересно! Сбоку кусты курьи, утонувшие в воде, впереди огни поселка. А они вдвоем – посередине. Вдвоем совсем не страшно.

А плыть-то, оказывается, далеко! Когда бежишь по поляне ногами, да еще наперегонки, кажется, ну что это за расстояние? Ерунда! А плыть, когда плавали только через узкий Ирбейчик, тяжело. Сначала они не чувствовали тяжести. Вода теплая, нагретая солнцем и землей, была как парное молоко. Но вот руки стали уставать.

- Я устала маленько, - сказала Нина.

- Я тоже, давай на спинке полежим, отдохнем, - предложила Люда. Они полежали, шевеля слегка руками и ногами, чтобы не опуститься на дно.

- Ты пробовала до дна достать, может, можно уже и пешком пройти?

- Надо попробовать. Три-четыре…

И скрылись с головой. Нет, придется все-таки плыть! Ни одной мысли не приходило, что могут утонуть. И они поплыли к тракту, размеренно, не спеша, экономя силы. Теперь трак  стал их берегом, к которому нужно во что бы то ни стало добраться. Плыли и на размашку, и по-собачьи, и боком. Плыли и, переворачиваясь на спину, отдыхали. А берег, казалось, совсем не приближался. А силы все таяли и таяли. Но они гнали от себя страх. Нельзя поддаваться панике – нельзя! И вот, наконец, Люда, опустила ногу, пробуя дно. Вот она - земля! Долгожданная земля.

-Мы доплыли! Ура, мы доплыли!

Девочки доплыли до самой дороги, и упали разом на заросшую мелкой травкой обочину. Силы сразу покинули их. Руки и ноги налились свинцом, и сердце гулко стучало: тук – тук – тук! Они лежали на земле, слушали стук собственных уставших сердец, смотрели в небо и молча отдыхали. Звезды начали проявляться на светлом небе, серебристая луна раскидала, раскачивая по волнам, свое отражение.

-Давай, сначала к моим зайдем, - нарушив молчание, предложила Люда, - Валерку с Толькой попросим.

Нина кивнула головой – конечно. Они же большие, помогут.

Они встали с трудом, ноги еще не хотели слушаться. Не гнулись. Медленно, а потом ускоряя шаг – там же Галя! А вдруг вода еще подберется к ней? Люда стала звать братьев. Тишина. Ей стала помогать Нина. Но на их крики никто не отозвался. Люда пошла домой посмотреть: может, не слышат? Может, уже спят – разбудить надо. И не вернулась.

Люде стало страшно. Она не знала, что еще делать. На нее оставили соседскую Галю. Дома никого нет - ни в огороде, ни в стайке. Куда братья подевались? Страх сдавил ее еще сильнее: убью! – звучали в голове слова матери. Она представила ее разъяренное лицо и метнулась на чердак – спать, спать! Закрылась на задвижку, чтобы не достали. Сбросила мокрое платье, согрелась. И уснула.

Нина, постояв какое-то время у дома Бурковских, поняла, что ждать бесполезно. В голове стучала мысль:

- Галю надо спасать. Мы же обещали. Она побежала домой, но дома тоже никого не было. Что такое? Что делать? Темно. Она всегда боялась темноты. Страшно. И вдруг в уже кромешной темноте со стороны горы она услышала далекий голос. Он летел над водой - страшный мамин голос. Даже не голос, а какой-то дикий вой. Голос надрывно звал ее, Нину. И она побежала по тракту на этот вой. Да, Нина была трусихой, до ужаса боялась темноты. Но голос подгонял ее и лишал страха. Она видела только дорогу, узкую полоску дороги, с обеих сторон сжатую мерцающей в лунном свете водой…

…Оставшись одна, Галя сначала не плакала. Она ждала и верила, что помощь непременно придет. Она сначала видела, как плыли девочки. Но потом темнота и расстояние скрыли их от нее. Она стала ходить взад и вперед по полянке и смотрела, как вода медленно, как живая, приближается к ней. Она пошлепала ее ладошкой, стала отгребать от себя ногой.

- Уходи, уходи на свое место. Пошутила и хватит.

Но вода, поблескивая, приближалась.

- Какая же ты противная! - Она стала топать ногами. Потом увидела, что вода подобралась к бидонам, оттащила их в сторону.

- Девочки, Люда, Нина! Где мама? Почему никого нет? - И горько заплакала, глядя в темноту.

И, вдруг, краем уха, она услышала какое-то фырканье. Кто это? Она испуганно оглянулась. К ней подходила белая лошадь, та, самая красивая, с золотистой гривой. Подошла, потерлась головой о ее плечо, и стала подгибать колени, опускаясь на землю. Опустила вниз свою гордую голову, и легла рядом. Посмотрела на Галю своими большими умными и добрыми глазами, словно говорила:

- Не бойся девочка, садись на меня. Я отвезу тебя в безопасное место. И Галя, отодвинув подальше от воды бидончики, забралась на лошадь. И та медленно поднялась, стараясь не уронить свою хрупкую ношу, побрела на сухое место. Но и там, на сухом месте, лошадь не стала опускать ее вниз, и Галя осталась сидеть на ней, будто умела управлять. И даже полежать захотелось на шелковой гриве…

…Нина миновала последние дома поселка. Мрак обступил со всех сторон, только поблескивала вода, качая на волнах лунное отражение, готовясь и дальше двигаться вперед, плавно струясь, раздвигая просторы. Нина сжалась, страх с новой силой охватил, но теперь два голоса сплелись в один настойчивый зов, и она кинулась вперед. Добежав до горы, стала подниматься вверх по Верхне-Уринской пологой дороге. Добравшись до верха, стала кричать и звать маму. И услышала отдельно второй голос – более тихий, чем мамин – голос Галиной матери. Вдруг голоса смолкли, явно прислушиваясь, и Нина позвала еще раз: громко, сколько было сил. Сверху радостно откликнулись, и Нина услышала, как женщины кинулись к ней навстречу:

- Нина, Ниночка – ты? Одна? Где девочки? Они бежали, и кричали, перебивая друг друга:

- Где Галя, где Люда? – мама, подбежав, стала трясти, не переставая, Нину.

Нина заплакала. Ей было больно и страшно. Она и так запыхалась, поднимаясь на крутую гору. Сквозь слезы, с остановками, стала рассказывать:

- Людка дома, а Галя там осталась, на сухом берегу. Она плавать не умеет. А мы с Людкой переплыли. Она пошла за Толиком и Валеркой, но не вернулась. Я услышала крик и пошла на ваши голоса.

-А ты помнишь, где вы оставили Галю? И сможешь ее найти? Нина, размазывая руками слезы, утвердительно покивала головой, она запыхалась, поднимаясь в гору. И женщины, теперь уже, не дожидаясь ее, побежали с горы вниз, Нина – вслед за ними, спотыкаясь и падая. Было уже совсем темно, а дорога в рытвинах и ухабах, в темноте, казавшимися провалами. Но женщины бежали без устали, тоже падая и снова поднимаясь, и Нине приходилось не отставать. После пережитого ей еще страшнее было оторваться от взрослых. Втроем добежали до крайних домов, что стояли вдоль тракта.

- Где лодки? Чьи они?

Лодки, прислоненные к дороге, они видели, еще раньше, когда бежали на гору в поисках  детей. Теперь им нужно узнать, кому они принадлежат. Стали кричать с дороги и звать хозяев. Из соседних ворот вышла женщина и указала на дом, где жил хозяин лодок. И осталась, молча, стоять, сложив на груди руки, прислушиваясь и пытаясь понять, что им нужно, этим женщинам? Они спустились к дому и стали стучать в ворота. Гремя цепью откуда-то из глубины двора, примчалась и залаяла собака. Прыгая на ворота и, выглядывая из-под ворот, захлебываясь лаем. Наконец, из ворот медленно и с трудом вышел мужик страшной наружности, весь словно изломанный какой-то неведомой силой. Женщины отшатнулись, а он низким голосом произнес:

- Не бойтесь, чего кричите? Меня уже никто здесь не боится – все знают Митрича медведь помял.

Мужик кивнул на соседку, стоявшую столбом на том же самом месте. Подмигнул: ты ведь, не боишься соседка?

Та замотала головой и замахала руками.

- Не боится! - подтвердил Митрич и повернулся к женщинам:

- Ну, рассказывайте, что у вас стряслось? Что за дела ко мне? Вон как запыхались. Лодку надо? Зачем – на ночь глядя? Женщины опять, перебивая друг друга и указывая на Нину, стали объяснять. Он остановил их рукой:

- Утихните! Ничего из вашего бабьего крика не разберу. Сейчас нам девочка сама все и объяснит. Я ее послушаю, а вы не мешайте. Вот заполошные-то! Да как же с вами мужики-то живут!

Нина обстоятельно все объяснила, показала, как шли, как плыли и где оставили Галю. Женщины с ужасом смотрели друг на друга, верили и не верили, как такое огромное расстояние смогли проплыть эти малолетние девочки. Не может быть!

- Показать-то можешь, где подружку оставили? Садись с нами в лодку. Куда от вас денешься, бабоньки? Спасать девчонку надо. Кабы не уснула…

Он медленно отцепил от колышка искореженными пальцами лодку, вытащил из-за забора длинный шест, усадил всех в лодку и взял направление, указанное Ниной. Они проплыли вдоль Шмидтовской курьи, наполовину скрытой паводком. Повернули прямо и поплыли через скрытый водой мостик, по которому в совсем еще недавние времена проходила старая дорога на Верхнюю Урю.

- Давно такого не бывало, лет, наверно, двадцать. Ох, и рыбалка нынче будет. Лодку вовремя просмолил. Щуки вон уже сплавляются. Только прилег отдохнуть – слышу, собака лает. Если бы не вы, уже поехал промышлять. Но ничего – наверстаем. Девчонку вашу найдем – и наверстаем, так девочка?

- Меня Ниной зовут, - подняла она глаза на страшного дядьку и застенчиво спросила: Вам страшно было, когда медведь напал?

- Да не страшнее, чем тебе через болото плыть. Ну, показывай – куда дальше-то? Где лошади, говоришь, паслись? Знаю, знаю. Там и моя лошадка белая пасется. Видела, небось, мою красавицу?

- Эта ваша, белая такая, с золотой гривой? И хвост у нее тоже золотой, - обрадовалась Нина, - мы мимо нее проходили. Красивая.

- Моя, моя Ладушка-Лада. Вот и славненько, теперь-то уж точно – не промахнемся. Она у меня не уходит далеко. Придется и ее вызволять из водяного плена. Сколько еще паводок простоит – неизвестно. Может, неделю, а может и того больше. Солнце печет – Саяны тают. И у нас, ты погляди – море разливанное!

В темноте, на фоне поблескивающей фосфорным светом глади, ясно вырисовалась фигура белой лошади с маленьким седоком на спине. Неподалеку взмахивали гривами и хвостами другие лошади.

- Ну, вот, кажись, и доплыли. Ты, смотри, куда она забралась! - удивившись, проговорил Митрич. Галина мама, словно очнувшись ото сна, вдруг резко взмахнув руками, прыгнула из лодки и, охнув от неожиданности, ушла под воду. А лодка, качнувшись, едва не перевернулась. Митрич вовремя удержал равновесие шестом. Женщина вынырнула и, не достав дна, поплыла к лошади.

- Ох, и дурная, куда же ты, баба. Куда торопишься? Вперед лодки захотела? Ведь доплыли же, доплыли!

На голос Митрича неторопливо шагала навстречу белая лошадь. На ней, держась за гриву, ехала Галя.  

- Я знала, знала, что меня спасут. Мама, мамочка, я совсем и не боялась, - звенел от радости Галин голос.

- Жива моя ласточка, жива. Как же ты меня напугала! Прыгай ко мне родная. Не бойся, удержу.

И все-таки не удержала. Обе свалились в воду.

- Вот и ты крещенье приняла. Учись плавать – пригодится в жизни,– сказала Нинина мама. Если бы не Нина, что бы сейчас делали?

- Ладе моей спасибо скажите, да вот еще Нине – героическая девочка, ничего не скажешь. И ругать ее не надо. Она и сама все поняла. Молодец, доставлю вас, так и быть, к тракту. Спасибо мне не надо, а вот если ягод дадите – не откажусь. Руки-то, видите какие! Трудно ими управлять.

- Ой, а бидончики, - вспомнила Нина. И выскочила из лодки в воду.

- Они чуть подальше. Не перевернулись. Я за ними следила и передвигала от воды. Вон, возле кустика стоят, – крикнула Галя. Нина пригляделась, шагнула в сторону и подняла бидоны. Женщины щедро отсыпали Митричу прямо в карман – не помнутся, не созрели еще как следует. Митрич оттолкнулся шестом, направляя лодку к тракту.

- Потом еще и клубникой отдаримся, - пообещали женщины.

- Если не забудете, - засмеялся Митрич.

- Да разве такое когда-нибудь забудется? – закричали, выскакивая одна за другой из лодки, и вместе помахали ему на прощанье руками.

Светила луна, подмигивали друг другу звезды, словно сообщая Вселенной о красоте земной природы, о человеческой доброте, о заботах, которые предстоят по осушению болот и об этих  маленьких девочках, которые побороли свой страх и не спасовали перед грозной водной стихией.